К морю, к дому, к храму

Анна Берникова редкий гость в Махачкале. С тех пор как много лет назад она пере­ехала в Германию, её визиты в родной город становятся всё реже. Каждую осень, раз в два года, раз в пять лет… Словно маятник, когда-то запущенный, постепенно замедляется, чтобы однажды остановиться навсегда.

В каждый приезд я сопровождаю её по одному и тому же маршруту. Он начинается на улице Леваневского, затем поворачивает на Котрова, оттуда — на Дахадаева и спускается через Буйнакского к берегу моря. Всякий раз, выбирая самую неуютную погоду, Анна надеется увидеть на одной из улиц нечто такое, чего там нет уже несколько десятилетий. Я давно не задаю вопросов, а она всё равно рассказывает историю, которую услышала в детстве от родителей. Про необычное свойство тумана в Махачкале.

Это бывает раз в несколько лет. Обычно осенью или ранней весной. В город приходит сильный туман, белые простыни накрывают ближайшие к морю улицы. Кажется, что туман прячет город от пыли времени, скрывая его под чехлом, спасая от бури, которая вот-вот придёт с моря. Улицы почему-то резко пустеют. Прохожие, если и попадаются, производят впечатление отрешённых путников, для которых Махачкала — всего лишь транзитный отрезок на воображаемой прямой. Пешком они проходят его от начала и до конца, нигде не задерживаясь. Машин почти нет. Затихает ветер. Город проваливается в тишину, от которой закладывает уши.

В такие дни, рассказывали её родители, на главной площади города можно увидеть необычное атмосферное явление — в тумане медленно исчезает дом правительства. Сначала бледнеют флаги и герб, потом растворяются вытянутые вверх арочные своды, наконец, сливаются с белизной стены. Дом исчезает весь.

Если повезёт и солнце не выйдет, через несколько мгновений можно увидеть, как сквозь туман начинают проступать очертания Александро-Невского собора. Выглядит он точно так же, каким был более полувека назад, когда церковь сносили. Появляется большой купол, звонница с крестами на верхушках и крепкие стены. Последним у самой земли возникает вход в храм. Кажется, до него каких-то десять шагов, протянешь руку — и можно коснуться дверей. Но, сколько ни идёшь, не доходишь. Он как будто висит в воздухе.

Жители соседних домов, особенно снизу, с Буйнакского, рассказывают, что обычно оставляют все домашние дела и выходят на улицу, когда видят, как махина собора вырастает на площади. Говорят, если стоять молча, можно услышать лёгкий колокольный звон, который то приближается, то отдаляется.

В это время ни связаться, ни каким-либо образом проникнуть в здание правительства невозможно. Его работники полностью отрезаны от окружающего мира. Внутри дома время как будто замирает. Отключается электричество и в кабинетах возникает полумрак. Коридоры пустеют и кажется, что здание все покинули. Если выглянуть в окно, говорят работники, на площади вместо гуляющих женщин с колясками виднеются в тумане ряды торговых палаток и странно одетые люди. Никто не может вспомнить, стояли ли эти палатки до тумана или появились из ниоткуда, но однажды в толпе возле одной из палаток видели человека, одетого в черкеску Махача Дахадаева.

Обычно это явление длится два-три часа, потом очертания собора начинают терять чёткость, и на его месте снова появляется дом правительства.

А ещё Анна рассказывает, будто полвека назад храм до конца так и не смогли разрушить. В расчётах нового здания допустили неточность, и при закладке фундамента пришлось использовать остатки основания собора. С тех пор, говорит она, первоначальная ошибка периодически напоминает о себе, всякий раз заставляя замереть от удивления тех, кто окажется в этот момент на площади. И дефект этот ни скрыть, ни исправить уже невозможно. Как ни старайся.

Берникова не знает, верили сами родители в эту историю или просто придумали, чтобы развлечь дочку. Она медленно идёт по улицам, сжимая замерзающими пальцами тёплый платок, и вглядывается в затерянные между новыми постройками старые дворы. Видит ли она там что-то, неизвестно, но всякий раз наш путь заканчивается у моря. Как будто здесь, на берегу, ещё могут оживать воспоминания.