Старое вино в новые мехи

В Дагестанском государственном театре оперы и балета состоялась премьера балета «Асият» по поэме Расула Гамзатова «Горянка». Постановка народного артиста СССР Олега Виноградова на музыку народного артиста СССР Мурада Кажлаева

В 1968 году Кажлаев и Виноградов воплотили первый дагестанский балет в Ленинграде на сцене прославленного Кировского театра. Спектакль имел успех, вывозился на гастроли (в том числе в Дагестан) и даже был удостоен Государственной премии РСФСР, но довольно быстро исчез из репертуара.

В 2003 году к 80-летию Расула Гамзатова «Горянку» на дагестанской сцене поставил заслуженный артист России Муса Оздоев. Тогда у молодого Театра оперы и балета ещё не было своей постоянной труппы. Постановка была реализована силами солистов ансамбля «Лезгинка», которые после премьеры, естественно, вернулись к основной работе, поэтому спектакль умер, едва родившись. Тем не менее, зрителям он запомнился и его можно назвать этапным для развития театра, поскольку наработанный опыт пригодился на других проектах. Именно в «Горянке» на сцене театра дебютировал в роли Османа Юсуп Омаров. К удивлению многих, знавших его как балагура-кавээнщика, он оказался замечательным танцовщиком с незаурядным драматическим талантом (впоследствии он в полной мере проявится в заглавной роли в балете «Имам Шамиль»). Да и, в конце концов, специальное напольное покрытие для сцены, без которого танцевать невозможно, было приобретено в театр именно тогда, в 2003-м, и активно используется до сих пор. Так что о той «Горянке» не стоит забывать, наоборот, ею стоит гордиться. Кстати, запись того спектакля есть в сети в свободном доступе, хотя качество оставляет желать лучшего. Ну так и технические возможности за семнадцать лет сильно изменились.

С литературной основой в этой постановке всё очень непросто. В программке чётко указано, что балет в трёх действиях — «по поэме Расула Гамзатова “Горянка”». На самом деле перед нами спектакль разве что «по мотивам»: в нём раскрывается идея прямо противоположная гамзатовской. Гамзатов воспевает освобождённую женщину гор, сильную духом незаурядную личность, которая тянулась к свету, к знаниям, не побоялась пойти против вековых устоев, против родительской воли и общины. Поэт не просто описал принципиально новый образ горянки, а создал эту героиню, как Пушкин в своё время создал Татьяну! Вслед за  Александром Сергеевичем, наделившим Татьяну всеми качествами совершенной в его понимании женщины-идеала, Расул предложил свой идеал современной горянки. И Асият действительно стала светлым символом для многих дагестанок, решивших однажды круто изменить свою жизнь. Затем понемногу изменилось и всё общество, стало казаться, что прежние адаты почти изжили себя. А потом пришёл XXI век, и оказалось, что нет, не изжили. И новый балет у Виноградова получился не о тернистом пути свободолюбивой горянки к свету знаний и личному счастью, а ровно наоборот — что не стоит и пытаться на этот путь вступать, ибо возмездие неминуемо.

«Когда в последние годы во всём мире с новой силой и остротой звучала тема Востока, мне показалось, что «Асият» не может быть забыта…» — пишет Олег Виноградов в буклете, выпущенном специально к премьере. Казалось бы, при чём здесь Восток, когда действие происходит на Кавказе! Кавказ — это не Восток, а вольнолюбивая горянка — не безмолвная обитательница сераля! Другой характер, другой менталитет, другие мотивы и поступки были 50 лет назад, когда перед тем, как поставить в Ленинграде первый дагестанский балет, Олег Виноградов побывал в Дагестане — в горах, в старых сёлах. А сейчас исконно дагестанское во многих областях жизни подменяется и арабизируется. Виноградов моментально это считал и перенёс на сцену, поэтому и сместились акценты, поэтому и непонятны метания Асият. Куда она рвётся, дурочка, зачем бежит от своего счастья! Сама виновата…

Олег Виноградов значится и автором костюмов. Создавая эти глухие балахонистые наряды, он значительно облегчил задачу себе как хореографу. Да, конечно, необходима поправка на «традиции наших обычаев» и физическую форму балетной труппы (которая, за исключением солистов, совсем не балетная). Потому и приходится что-то изобретать, чтобы «тут прикрыть», «там задрапировать». Но не до такой же степени! Можно ведь надеть на сельчанок условные чохто, оставив открытыми шеи, можно подчеркнуть талию, укоротить платья, чтобы появился очерченный силуэт, проявилась изящность.

Женщин в «наглухо чёрном» за последние годы стало слишком много на улицах наших городов, не нужно выводить их на сцену. Потому что сидящие в зале сочтут это нормальным. И будут думать, что это и есть балет — когда задрапированные с головы до пят фигуры едва переступают с ноги на ногу. А это ненормально и это не балет!

По большому счёту Олег Виноградов поставил классический советский драмбалет (хореодраму), в котором литературная основа превалирует над танцем и зритель, увлечённый перипетиями сюжета, не особо вглядывается в тонкости хореографии. Этот жанр в 1930-х годах зародился именно в ленинградской балетной школе, и, естественно, близок Виноградову как её воспитаннику. Но опять-таки, с 1930–50-х годов прошлого века, когда такие постановки считались прогрессивно-революционными, искусство танца во всём мире прошло большой путь в своём развитии, значительно обогатилось, эволюционировало (в прямом смысле этого слова) и популярность драмбалета давно прошла. Нет, он не стал классикой, судя по тому, что балеты такого рода исчезли из репертуара театров (исключение — «Ромео и Джульетта» Прокофьева). Так почему же дагестанским зрителям в 2020 году нужно предлагать новую версию «отанцованной пантомимы и драматизированного танца»?

В эпизоде сватовства на сцене мы видим огромную массовку (привлекли даже артистов хора) — разномастная пёстрая толпа колышется, двигается, взаимодействует (мизансцены выстроены отлично), аж в глазах рябит. То ли гала-концерт фестиваля «Горцы», то ли сцена из «Ханумы», где «За Курой шумит базар, // За базаром Авлабар. // Бесконечный и беспечный, // Шумный вечно наш Авлабар». Солистам в буквальном смысле негде развернуться — только маленький пятачок авансцены остаётся свободным.

Постановщик знает, как привлечь внимание зрителя, сделать так, чтобы он замечал то, что надо, и не очень фокусировался на том, что может вызвать лишние вопросы. Поэтому спектакль, несомненно, будет пользоваться успехом и собирать полный зал. Он получился ярким, красочным, с большой долей фольклора и всего того нашего «традиционно-дагестанского», как его понимает большинство дагестанцев, которые, едва заслышав мелодию «лезгинки», непроизвольно начинают притопывать и прихлопывать, уже не задумываясь над тем, насколько это уместно.

А оно не уместно! Каждый заштатный ансамбль республики считает своим долгом поставить «лезгинку», в которой солистки, переодетые в мужские костюмы, в конце срывают папахи, демонстрируя эффектно рассыпающиеся по плечам водопады девичьих волос. Чтобы в очередной раз увидеть этот номер, зрителям не нужно идти в Театр оперы и балета. Все эти танцы с бурками, с саблями, с барабанами мы из года в год видим на многочисленных фестивалях-смотрах. Соответственно, всё второе действие спектакля и выглядит как пресловутый фестиваль-смотр: в нём нет драматургической основы, оно рассыпается на отдельные номера. Да, конечно, у композитора изначально такая музыка, и эта музыка прекрасна сама по себе, но в 2020 году к ней нужна какая-то иная хореография.

Итак, массовка создаёт антураж и общую атмосферу в очень красивых (опять-таки ярких) декорациях Ибрагим-Халила Супьянова. В 2003 году за сценографию также отвечал Супьянов, но тогда декорации были более аскетичными и даже суровыми.

За хореографию отвечают солисты. Самая балетная сцена в этом балете — дуэт Асият и Юноши (артист Осман Рустамов). Красиво поставлена вариация студентки, не сдавшей экзамен. Есть что танцевать и Арсену Курбанмагомедову: в роли Али, отца Асият, он создал цельный полнокровный образ. Ему под стать и Салман, отец Османа, в исполнении Магомеда Курбаналиева. А вот обе «матери» явно проигрывают, им или не до конца была ясна режиссёрская задача или попросту не досталось хореографического материала.

Заглавную партию репетировали сразу четыре танцовщицы. Автору этих строк удалось увидеть версию с Мариной Гусейновой. Ей удалось воплотить образ юной трепетной девушки, ставшей безвинной жертвой. Кажется, она сама испугалась своего порыва, когда сбросила свадебное покрывало — ей искренне жаль Османа. Её Асият изначально была обречена. Горянка Евгении Калинтеевой (именно эту версию мы видим на снимках нашего фотокорреспондента) демонстрирует осознанную жертвенность. Она действительно борется с пережитками прошлого, осознанно противопоставляя себя сельскому обществу. Какой была Асият в исполнении Клавдии Магомедтагировой (официальная премьера была отдана именно ей), мы сказать не можем, поскольку данную версию не видели даже в записи. Будем следить за афишей театра — больно уж любопытно сравнить.

Обратимся к Осману. Эту партию исполняют Муртуз Гаджиев и Эльдар Ахмедов. И оба ну никак не похожи на мстительного злодея из поэмы Гамзатова, если уж продолжать считать её литературным первоисточником. Во-первых, у Гамзатова Осман на 14 лет старше Асият и уже одно это объясняет её нежелание выходить за него замуж. Именно Осман сообщает чабану Али о рождении дочери, за что и удостаивается от новоиспечённого отца обещания отдать Асият ему (отец, кстати, начинает жалеть об этом сразу, как протрезвел поутру). Но даже не разница в возрасте с женихом толкает Асият к бунту, а его характер и поведение, особенно, в отношении к женщинам. «Как всё ей противно в Османе: // Следы табака на усах, // Часы на цепочке в кармане // И наглость мужская в глазах. // Во время войны, по болезни // Став белобилетником, он // Горланил похабные песни // Под окнами плачущих жён» — читаем в поэме.

Но постановщик намеренно отходит от образа этого отвратительного старого типа (и как тут вновь не вспомнить харизматичного Юсупа Омарова, воплотившего хоть и обаятельного, но злодея?!). Уже в самом начале балета нам показывают идиллические картины: Асият и Осман дружны с детства, вместе играют на цветущих альпийских лугах (совершенно очаровательны Хабиба Масуева и Магомедрасул Басраев в ролях маленьких Асият и Османа). И естественно, что отцы решают поженить детей.

Муртуз Гаджиев в дуэтах с юной невестой очень выразителен в образе влюблённого юноши (до такой степени выразителен и искренен, что некоторые зрители, знакомые с сюжетом поэмы, недоумевали: «Ну это её жених, а где Осман?»). Он молод и горяч, но при этом совершенно не производит впечатление мстительного. Наоборот, явно видно, что лично ему эта месть не нужна: отправляясь в погоню за Асият, он лишь следует воле отца. Найдя её, он до последнего пытается уговорить вернуться. Ну а в финале так вообще рыдает над телом возлюбленной, что тот Ромео! Его по-настоящему жаль, в этом спектакле он такая же жертва, как Асият. И вообще, по логике вещей они вполне могли пожениться и уехать учиться вместе.

Но не случилось. Нет в этом тёмном царстве луча света, нет надежды — сплошной мрак средневековья. Мы получили именно такой балет, какой заслужили.

 

Фотографии 

Альберта Гаджимагомедова