Акварельные ночи

Акварельные ночи

Андрей Калугин умеет делиться радостью. И в жизни, и в творчестве. Если поздно ночью в соцсети от него приходит сообщение – начинаешь улыбаться ещё до того, как оно загрузилось. Там обязательно будет: «Смотрите!» — и очередная радость, поделиться которой необходимо немедленно, до утра ждать нельзя. Это может быть внезапно «открытая» им музыка, фильм, картина или рисунок старых мастеров, кусочек неба, которое сегодня было особенно необыкновенным. Но чаще, конечно, новые работы.

Со времени поездки в Балхар и Кули прошёл год, но ощущение радости от неё такое звонкое и яркое, будто она была только что — и акварели ещё не высохли, а рюкзак не разобран. Группа художников тогда жила именно в Кули — маленьком селении, куда продукты раз в неделю привозит автолавка. Идеальная обстановка для творчества — тишина и красота вокруг.

Ко времени выхода журнала Андрей Калугин благополучно (я надеюсь) сдаст сессию и станет студентом IV курса отделения изобразительного искусства (мастерская графики) ХГФ ДГПУ. Конечно, я сомневалась, не рано ли его привлекать к журнальному проекту. И его мастер — заслуженный художник России Юсуп Ханмагомедов — тоже сомневался. А потом мы решили, что если Андрей успешно участвует, например, в международной выставке-конкурсе малой печатной графики MINI PRINT INTERNATIONAL OF CADAQU?S в Мадриде и Всемирном конгрессе экслибриса FISAE в Праге, то самое время написать о нём в республиканском журнале.

Работы, которые мы сегодня представляем, — не единая серия, претендующая на «целостность восприятия». Это впечатления, воспоминания и их фрагменты, быстро зафиксированные художником на бумаге. На этот раз в Пленэре мало пейзажных фотографий именно потому, чтоавтор старался запечатлеть увиденное без помощи техники. «Мне важно поймать состояние, цвет передать, а это надо делать сразу, на месте, по фото потом не то. Очень хочу написать зимнее состояние. Зимние горы. Я уверен, что зимой всё по-другому. Для меня главное  в работе — эмоции; плохие они или хорошие — не важно, главное, чтобы они были! Я хочу писать в горах зимой, чтобы прочувствовать это, промёрзнуть хорошенько ради маленького этюда. Я потом повешу его у себя в комнате, буду смотреть и вспоминать это ощущение».

Зима ещё нескоро, номер у нас летний и пленэр в Акушинском районе был летом. Подождём.

«Ущелье в Балхаре на закате потрясающе красиво. Рассветы и закаты — эти виды меня больше всего привлекают. Растяжки неба и сами горы. Балхарские горы —  идеальны для художника: одновременно и скалы, и трава с цветами, и деревья», — говорит он. И я окончательно убеждаюсь, что сентиментальная восторженность не объясняется лишь его юным возрастом, что она, к счастью, не исчезнет с годами, потому что он в этом состоянии живёт, и только в нём работает.

Я не уверена, что печать сможет передать все нюансы цветовых переходов «растяжек неба», но, поверьте,Калугин их передаёт. Причём не только в акварели, которая на сегодня является его любимым материалом, но и в печатной графике — из многочисленных техник которой его больше всего привлекает линогравюра (и еще ксилография, но тут её нет). Ещё совсем недавно, в 70–80-е годы, линогравюра (гравирование на линолеуме, печатная иллюстрационная форма так называемой высокой печати. Изображение вырезается художником на линолеумном полотне, после чего отпечатывается на бумаге, картоне. — Ред.) была очень популярна у отечественных художников. Особенно любили эту технику иллюстраторы за присущую ей декоративность. Но с развитием компьютерных технологий издатели отказались от неё: зачем ждать несколько недель, пока художник будет вырезать и печатать то, что можно отрисовать на экране за день. Да и со специальным линолеумом для гравирования в новой России беда — его больше не производят. Художники пользуются старыми запасами, техническим линолеумом, экспериментируют с новыми пластиками и инструментами. Поэтому когда Андрей  с горящими глазами рассказывает о том, что «достал» (!) набор новых штихелей советского производства, я понимаю, что это дорогого стоит.

У Андрея отличное природное чувство цвета, и Дагестанское художественное училище он заканчивал  как живописец, так что с цветом работать умеет и любит. В работе «Ночь в Кули» Калугин использует пять цветов. Это практически максимально возможное их количество, которое к тому же встречается нечасто – большинство авторов ограничиваются трёмя. А на листе с балхарскими изделиями белый получен за счёт своего отсутствия – это цвет самой бумаги. Такой приём, учитывая тонкость и плавность линий, которые необходимо оставить незакрашенными, обилие мелких деталей и небольшой размер самого листа, требует от художника предельной точности.

Балхар привлекал многих художников. В Дагестанском музее изобразительных искусств им. П. Гамзатовой сейчас проходит выставка, посвящённая этому замечательному аулу и его мастерицам. О ней — в другом тексте нашего журнала. А пока я пытаюсь узнать, что же всё-таки для Андрея стало главным открытием в Балхаре:

— Сама атмосфера аула, по которому нас водили две пожилые балхарки. Старые печи, цвет старых кувшинов — охристо-оранжево-серый с зеленцой. Я привёз домой кувшин, который лопнул в печи от перегрева — мне разрешили его взять. Он такой кривой, шершавый — мне нравится! А ещё как-то вечером мы смотрели с горы вниз, на поляну. Солн­це уже почти село, как его лучи вдруг высветили только небольшой участок, где в траве играли три лисёнка. Всего несколько секунд, прежде чем они разбежались и спрятались!

Рыже-зелёная глина старых кувшинов. Лисята в траве, освещённые закатным солнцем, — ради таких открытий художники и едут в горы. Или даже идут в эту профессию.