Из цикла «Персидские стихи» Любовь, любовь…

Любовь, любовь… 

Чтобы чужой язык понять,

Язык, которого не знаешь,

Ты должен песню услыхать –

Ту, что влюблённый напевает.

Звучит та песня… И она

Полна до края страсти жаром,

И вся она напоена

Любви неистовым пожаром.

Чтоб новые места узнать,

Места, которые не знаешь,

То также нужно песне внять,

Той, что влюблённый напевает...

Звучит она… И вновь, и вновь

Слова, что душу озаряют,

Летят, звучат: «Любовь, любовь…».

Их вечно люди повторяют.

Чтоб душу новую узнать,

Когда чужой души не знаешь,

То нужно песню услыхать,

Что человек тот напевает.

Звучит она... И вновь, и вновь

Душа трепещет и рыдает.

И слово вечное: «Любовь…»

Волнуясь, сердце выдыхает.

*   *   *

Вот небо, на небе – она,

Благословенная луна,

Друг всех влюблённых и поэтов;

Мы благодарны ей за это!

Всевышним нам дана как милость,

Махмуду свет она дарила

В горах, когда весь мир ему

Казался погружён во тьму.  

Вот небо. Ну а на земле –

Ширазский сад, зари светлей.

Садовник здесь – поэт влюблённый,

Безумной страстью вдохновлённый.

Его любви едины корни,

И сад растёт из них упорно:

Очей любимых красота,

Любви небесная мечта.       

Вот небо, а на нём видна,

Свидетель Вечности, она –

Любовь. Как радуга блистает,

Над миром радостно взлетает.

И через долгие столетья

Она всё так же миру светит.

Неповторимые цвета

Всевышний дал ей навсегда.

*   *   * 

«Откуда мы пришли?

Куда вершим свой путь?

Что ждёт всех нас вдали?

В чём нашей жизни суть?»

Вопросы, что судьба

Твердит из века в век,

Настигнут и тебя,

Быть может, раньше всех.

Но мне Хайям твердит

Стихами вновь и вновь,

Что мир во зле лежит,

Всех опьяняет кровь.

Лишь ненавистью жив,

Жизнь превратив в тюрьму

И, о любви забыв,

Наш мир летит во тьму.

«Любовь, любовь, любовь!» –

Хайям опять твердит.

«Любовь, любовь, любовь!» –

Саади говорит.

…Отчизны лишены,

Оставив отчий кров,

Спасаясь от войны,

Страдают люди вновь.

*   *   *

«Те глаза, что заплаканы,

Не просыхают.

Губы, что пересохли,

Не влажнеют от губ». –

Эту истину слышал я,

Друг мой Гамзаев,

На дорогах земли,

И забыть не могу.

Вспоминаю я Каспия

Синюю воду,

Мы с Омаром-Гаджи

Возле моря вдвоём.

И бессмертный Хайям

Говорит мне сегодня:

– И у вас ведь когда-то

Было время своё.

Здесь, у юности нашей

Могильного камня,

Мы остались с тобой,

И беседу ведём,

Задавая друг другу

Вопросы Хайяма,

Вспоминая то время,

Что промчалось как сон.

Снова Каспий седой

Отпускает на волю

Белоснежные волны –

Молодых скакунов:

«Наши очи в слезах,

И не высохнут боле,

Губы не увлажнятся

Пересохшие вновь».

*   *   * 

Вся жизнь становится иною,

Когда седеет голова:

Рассвет, встающий над землёю,

От ночи отличишь едва,

И все вопросы и ответы

Между собой ведут войну,

И небеса дрожат от ветра,

А время держит их в плену.

Но если голова седая,

То сердце чистым быть должно.

Грехи из сердца вычищая,

Не совершай ошибок, но...

Ведь ты добрался до заката –

Заката дел своих земных,

И призываешь, как глашатай,

Остаток скудный дней своих.

Так говорят мне все поэты,

Чьи Бог напутствовал слова.

И солнце по-другому светит,

Когда седеет голова.

И каждый день, что в мире прожит,

Как будто целый век, идёт.

И каждый вздох, он счастье множит,

Надежду-выдох мне даёт.

Когда виски твои седеют,

То значит – истекают дни.

И небеса твои темнеют,

И приближаются они.

Азан к молитве призывает,

К молитве Истина зовёт…

Когда уж голова седая,

Она до неба достаёт.

*   *   * 

                        «Я спросил сегодня у менялы…»

                                                          Сергей Есенин

Денег мне менять не надо,

Ты сама ведь мне отрада.

Как прекрасна ты, иранка,

Молодая персиянка!

Мне понять тебя непросто,

Задаю тебе вопрос я:

– Как сказать тебе смогу я,

Что люблю тебя, люблю я?

Пальцы словно бы играют,

Деньги весело считая,

Ты внимаешь неустанно

Денег тихому шуршанью.

– Денег мне менять не надо,

Ты сама – моя отрада!

Мне других не надо денег,

Мне их дал взаймы Есенин.

А любовь – как конь надёжный,

Торговать им невозможно.

Так и страсть, что в сердце бьётся,

Никогда не продаётся.

Денег мне менять не надо,

Ты одна лишь мне отрада!

Серебра не нужно, злата,

Если золото сама ты!

*   *   * 

С дерева жизни уже опадают цветы,

Вот и берёзы в Гунибе моём пожелтели.

Тропы, которыми шёл я на поиск мечты,

Снова в отчизну ведут, как к единственной цели.

Песню аварскую слышу, что пела мне мать,

Снова звучит она, эхом в горах откликаясь.

Жизни моей приближается скоро зима,

Родина снова в объятья меня призывает.

«Где ты скитался так долго, мой сын Магомед?», –

Матери голос звучит из аула родного.

Камень с могилы отца ожидает ответ:

«Сын, как там мама одна?

                              Ты скажи мне хоть слово…»

Матери слышу молитву в ночной тишине:

– Сына, Всевышний, храни на дорогах чужбины!

Сам я прошу у Аллаха в чужой стороне:

– Маму храни, вняв молитве далёкого сына!

Руки её постаревшие вижу сейчас,

Ныне они только чётки усердно считают.

Я вспоминал за прошедшие годы не раз

Время, когда моя мама была молодая.

Вижу, как встарь – поднимается в горы отец,

Я вслед за ним на вершину бегом поднимаюсь…

Истину понял с тех пор я, что мир этот – лжец,

Он обманул меня, сказку вдали обещая.

Хоть и забыл я про этот обман навсегда,

Но не забуду вовек колыбельную песню.

…Тропка, веди меня снова в аул Гонода,

Там все надежды, что умерли, снова воскреснут.

*   *   * 

Любовь, как чудо, в сердце нашем

Живёт до смерти иногда.

Как мирный пахарь, сердце пашет,

Чтоб всходы в нём дала мечта.

Чем меньше слов ты миру даришь,

Тем больше ливень красоты,

И промокаешь, как чинара,

Под этим сильным ливнем ты.

О, яркое любимой знамя,

Что покоряет города!

О, жаркое её дыханье,

Что рушит страны без труда!

За родинку красы Шираза

Хафиз, что видел много стран,

Готов отдать был по приказу,

И Бухару, и Самарканд.

Спроси Махмуда, иль Хафиза,

Иль, наконец, меня спроси,

Ответим мы: любовь для жизни

Есть подвиг, требующий сил.

Люби сильнее и сильнее

Тот образ, что тобой воспет.

И кто сберечь любовь сумеет,

Бессмертным станет тот поэт.

*   *   *

«Люблю! – звучало вновь и вновь, –

Боюсь, что ты моей не станешь!»…

Она, безгрешная любовь,

Как лебедь, что отстал от стаи.

И слышен голос моего

Большого друга Абасила,

И он в стране любви живой

Звучит как эхо с новой силой.

Щебечут птицы про любовь,

Что вновь весна вернуться хочет,

И губы шепчут, что собой

Она наполнит дни и ночи.

Но снова в горной тишине

Трепещет крик и нарастает:

«Люблю! Люблю! Но страшно мне,

Что ты моей уже не станешь!»…

Мой друг, стихам твоим всегда

Был дорог сад, где мы мечтали.

Я не забуду день, когда

В саду тебя мы погребали.

Сегодня в том саду звучат

В ветвях деревьев песни жизни.

Твой, Абасил, цветущий сад –

Твоя аварская отчизна.

Любил ты повторять, мой друг,

Порой задумавшись глубоко:

«Весь мир, что видим мы вокруг, –

Приют, где мы гостим до срока.

Он бесполезен и постыл,

Наш мир, где дни мы коротаем».

О, прав он, мудрый Абасил,

Его слова я подтверждаю.

На горы искренних стихов

Из слёз горячий ливень льётся.

Зову друзей я вновь и вновь

И жду, что кто-то отзовётся.

Чтоб от отчаянья спасти,

Стучат в окно мне, сходят свыше

Расул Гамзатов, Абасил,

Омар-Гаджи, Фазу… Я слышу…

*   *   * 

Глаза персиянок прекрасных

Похожи на омут зеркал.

Смотреть в них и сладко, и страшно –

Я век бы смотреть в них мечтал.

Всевышний, глаза персиянок

Пусть светят над миром всегда,

Как звёзды в ночах Тегерана,

Как розы в персидских садах.

Не зря в персиянок влюблялись

Мужчины во все времена.

Поэтов всегда вдохновляли

Пленительных дев имена.

И свежие розы Шираза,

Как алые губы цветут.

И два приоткрытые глаза,

Нам слёзы влюблённые льют.        

Стоит у окна, вся в нарядах,

Прекрасен красавицы взгляд.

И станет вдруг бедным богатый,

И вмиг богатеет бедняк.      

Хоть спрячь ты сто раз под чадрою

Бездонные очи свои –

Зовут и зовут за собою,

Исполнены тайной любви.

Я помню всех наших поэтов,

Расстрелянных пулями глаз.

Охотницы смелые эти

Прославили древний Шираз.

Я помню поэтов, любовью

С обрыва низвергнутых вниз –

Одним лишь движением бровью,

Иль кратким движеньем ресниц.

Приходит ко мне вдохновенье,

И сердце от счастья поёт,

Когда предо мной, как виденье,

Она, персиянка, пройдёт.

Вот вспыхнула, чудо Шираза,

Как солнце, и спряталась вновь.

Как жаль, что чужая… Но разве

Чужою бывает любовь?

Перевод с аварского 

Ивана Голубничего